Встретил я на днях постоянную клиентку нашего турбюро, и она поделилась со мной, как с работником этой отрасли, впечатлениями от замечательной поездки, в которой недавно побывала.

Речь идет о 8-дневном туре... в Россию, который она предприняла с немецким турбюро. Москва, Питер и его пригороды: Пушкин (это который Царское Село), Петергоф, Павловск... Сама она учительница немецкого языка, поэтому никаких трудностей в связи с тем, что она поехала с немецкой группой, у нее не возникло. В группе она была единственная русскоязычная и по полной вкусила сервис для иностранцев. Неудивительно, что описание этой поездки было выражено у нее исключительно в восторженных тонах. Особенно поразила ее воображение "вылизанность" Москвы: "Вадим, вы представляете, по распоряжению Собянина Москву моют три раза в день!"

Но ближе к делу, точнее, как сказал бы Ги де Мопассан, к телу, конкретно — к телу за зубчатой кремлевской стеной.

Во время экскурсии по Кремлю, или, в соответствии с событиями последних недель, скажем так, по Кремлевскому подворью, гид, милая барышня, вдруг сказала: "Видите вон то окошко? Это рабочий кабинет Путина, возможно, как раз сейчас он работает там с документами". Представляю, как все интуристы, словно причащенные к высшему таинству, завороженно переглянулись.

Опаньки!

Во-первых, восхитимся простодушием моей знакомой (простодушие бюргеров неудивительно), принявшей эту информацию за чистую монету. В то время как Путин терзаем патологическим страхом покушения на него, в связи с чем по всем странам и континентам таскает за собой бронированный лимузин и пьет исключительно из собственного термоса, информация о местонахождении его кабинета сообщена кремлевским экскурсоводам с тем, чтобы они максимально широко распространяли ее среди общественности?! Причем, в данном случае, заметьте, информация, долженствующая быть строжайшей государственной тайной, была разболтана, выдана интуристам!

Во-вторых. К чему, собственно, относится вырвавшееся у меня восклицание "опаньки!".

В статье "Москва-2018" памяти Владимира Войновича я упомянул о творческих посиделках с ним в Мюнхене, состоявшихся буквально за месяц с небольшим до его смерти. Владимир Николаевич читал тогда свой старый рассказ 1967 года "В кругу друзей" — о Сталине и о его окружении. И вот буквально самое начало этого рассказа:

Этот дом стоял за известным всему миру высоким забором из красного кирпича. В доме было много окон, но одно из них отличалось от всех прочих хотя бы тем, что светилось во всякое время суток. И люди, собираясь по вечерам на широкой площади перед забором, вытягивали шеи, до слез напрягали глаза и взволнованно говорили друг другу:

— Вон, видите, оно светится. Он не спит. Он работает. Он думает о нас.

Людям было лестно, что он думает именно о них, а не о чем-нибудь постороннем.

Если кто-нибудь из провинции ехал в этот город или должен был остановиться проездом, ему наказывали обязательно побывать на той знаменитой площади и посмотреть — горит ли окно. И осчастливленный житель провинции, возвращаясь домой, авторитетно докладывал на закрытых и общих собраниях: да, горит, да, светится и, судя по всему, он действительно не спит и думает о нас.

Конечно, уже и в те времена некоторые люди злоупотребляли доверием своих коллективов: вместо того, чтоб смотреть на окно, мотались по магазинам — где бы чего достать. А по возвращении все равно докладывали: светится, и попробуй скажи, что нет.

Окно, конечно, светилось. Но того, про кого говорили, что он не спит, за тем окном никогда не бывало.

Послушав этот рассказ, я поначалу отнес это вступление к фантазии автора, постебавшегося таким образом над сакральностью российской власти. Но теперь, узнав, что это все не выдумка, что экскурсоводы реально показывают туристам "кабинет" Путина, я понял, что это осознанная политика, способствующая как раз сакрализации власти, сакрализации вождя, или, как его хотят теперь величать — верховного правителя. Думаю, и в брежневские, и в сталинские времена экскурсоводы точно так показывали туристам кабинет генсека (в этом плане в методичке ничего с тех пор не изменилось), а после революции — кабинет, в котором работал с документами вождь мирового пролетариата. Не исключено, что и в более ранние времена — вплоть до эпохи Ивана Грозного. И в те поры ведь наезжали люди в Москву, в том числе иностранные гости, а потребность в сакрализации власти и тогда была наверняка не меньшей, вот и показывали им окошко, за которым при свете лучины работает и думает о подданных Иоанн Васильевич.

Но где же реально, по мнению Владимира Войновича, жил тот, кто работал и думал о россиянах (советских людях)? — А вот:

Жил он совсем в другой комнате, в которой не было не то что окон, но даже дверей, а был потайной лаз, через сейф с дверцами на две стороны, стоявший в официальном его кабинете.

Здесь, в этой комнате, проводил он лучшие часы своей жизни тихо, спокойно; здесь, втайне от всех, жил иногда со старушкой-уборщицей, которая через тот же сейф пролезала к нему по утрам с веником и ведром. Он звал ее к себе, она по-деловому ставила веник в угол, отдавалась, а затем снова продолжала уборку. За многие годы он не обмолвился с ней ни словом и даже не знал толком, одна это старушка или каждый раз разные.

Но к нынешнему верховному правителю это никакого отношения не имеет, и любые сами собой возникающие здесь параллели — это, конечно, злостная клевета и злопыхательство. Тем более народу широко известно, что речь сегодня может идти вовсе не о старушке (старушке он дал отставку) и тем более — не об уборщице.

Закончить эти заметки хочу на поэтической ноте, строчками из песни Тимура Шаова "Случай в Кремле". И ведь тоже по теме, в масть:

В Кремле всю ночь горит, горит окошко...
Отдохнул бы, что ли, хоть немножко!..

Совет очень хороший, дельный, но никак не желает раб галерный оставить своими заботами неразумных подданных.

Он не спит. Он работает. Он думает о россиянах.

Вадим Зайдман

Ошибка в тексте? Выделите ее мышкой и нажмите Ctrl + Enter